English
РусскийПраведник из России. 20 лет назад был убит отец Александр Мень
Сентябрь 9, 2010 - 11:47
Рубрика:
9 сентября 1990 года из небольшого домика под Москвой вышел православный священник. Его лицо с густой бородой и пронзительными глазами знали многие люди России. Это был отец Александр Мень, проповедник, богослов, писатель. По лесной тропинке он направлялся к станции, куда вот-вот должна была прибыть электричка и увезти его в другой городок, в церковь, где он служил. Но в этот день электричка ушла без него.
Минут через 15-20 жена отца Александра услышала стон. Она не сразу узнала в привалившемся к забору окровавленном человеке своего мужа. После приезда милиции священник прожил всего несколько минут. Экспертиза констатировала смерть от удара топором по голове. Нападение произошло в лесу. Убийцы не были грабителями. Они не тронули ни бумажника, ни часов, взяли только старый портфель с рукописями статей и книг. Смертельно раненый священник смог дойти домой и скончался у своего порога. Рассказывают, что, когда жена спросила его перед смертью: «Кто?» — он прошептал: «Это неважно...».
Его убили по дороге к храму. И это не случайно. Он мог сказать, кто сделал это, но не сказал. И этот поступок был его последней молитвой о прощении тех, от кого он принял смерть. Кончина его всколыхнула всю Россию, потому что в тот день погиб необыкновенный человек, необыкновенный священник. Топором ударили по совести России, по ее духовному возрождению, по ее надежде и по ее праведнику.
Кто он, отец Александр?
Родился 22 января 1935 года. С юношеского возраста чувствовал огромное влечение к христианству. В 14 лет начал писать книгу о Христе, которая спустя много лет, дополненная и переработанная, вышла под названием «Сын Человеческий». С 1953 года изучал биологию в университетах Москвы и Сибири. Окончил Ленинградскую семинарию и Московскую духовную академию. Был рукоположен в священники 1 сентября 1960 года. Служил приходским священником в подмосковных храмах. В 1969 году стал настоятелем храма в поселке Новая деревня, возле провинциального города Пушкина, где и прослужил 20 лет. А в общей сложности, ко дню смерти, прослужил в подмосковных храмах 33 года. Символичная цифра!
Несмотря на его явный талант проповедника и пастыря, несмотря на энциклопедические знания и непререкаемый авторитет среди интеллигенции и молодежи, несмотря на его усилия в области христианского образования и умение организовать верующих для оказания помощи нуждающимся, вести работу в больших московских храмах ему не давали. Скоро вы узнаете, почему... Его служение в русской православной церкви началось в тяжелое время. Как пишет современный историк русской Церкви Владимир Илюшенко, «живая христианская вера почти повсеместно была заменена обрядоверием. Иерархи Церкви стали на путь постыдного конформизма — путь служения атеистическому государству. Язычество проникло за церковную ограду и вступило в союз с православием». И в это время А.Мень, один из очень немногих, смог найти в себе великие духовные силы, чтобы уйти от номинальной, лишенной духа церковной службы и вернуться к Евангелию, стать просветителем, учителем Библии, призывающим жить не по букве закона, а по Духу. А это было бунтом против сугубо культовой, «безжизненной жизни» Церкви. И потому, конечно, не все радовались успешному евангельскому служению православного священника. У него было множество врагов, ходящих не только в форме КГБ, но и носящих, по совместительству, одеяние священнослужителей.
Трагедия русской Православной Церкви
Нет спору, русская православная Церковь пережила и переживает тяжелые времена. «Мятежный священник» Глеб Якунин, отсидевший в лагерях много лет за свою веру, говорит: «Православная Церковь во времена Ленина и Сталина была полностью физически уничтожена. Взамен убитых священнослужителей КГБ посылала в церковь своих работников. Но выбирали так, что рясы надевали самые грубые, невежественные, распутные, с максимально затупленным духовным взором. Так продолжалось 74 года. И сегодня они по-прежнему остаются в большинстве среди священнослужителей современной православной Церкви. Я считаю, что таких людей сейчас в церкви процентов 80. Поэтому сейчас мы имеем дело не с выкорчеванной православной Церковью, а с огромной группой людей, далеких от понимания христианства, в том числе и истинного православия, но числящихся священнослужителями и служащими в церкви, сохранившей то же название — Русская православная».
Я позволю себе не во всем согласиться с отцом Глебом. Во-первых, в православной Церкви последнего времени появились десятки молодых, образованных, искренне служащих Богу священнослужителей, хотя они — лишь капля в море необходимости. Во-вторых, часть настоящих служителей сумела сохранить себя и не запятнать совесть. В-третьих, Церковь как Божественный организм умереть не может. Ее могут контролировать запретами и посулами, ее могут преследовать, физически обескровливать, но она постоянно возрождается и продолжает жить как организм Божий.
И все же, слова о. Глеба во многом справедливы. Многие церковные руководители в своей деятельности и жизни руководствуются прежде всего тем, что «кесарево», а не «Божие». Такие люди и стали противниками Александра Меня, ибо они увидели, что отец Александр, в отличие от них, служит Богу и только Богу.
Это о них христианский писатель, последователь отца Александра, Александр Зорин пишет в своей книге «Ангел-чернорабочий»: «Путем жестокого отбора удалось вывести целую генерацию служителей культа, при помощи которых Церковь сливается с государством, въезжает в него, как машина в гараж».
От таких служителей идет тенденция подменить слово «христианство» словом «православие», как будто не существует миллионов протестантов и католиков. В своих многочисленных выступлениях на страницах светской прессы они стремятся узаконить идею о том, что русский и православный — суть одно и то же.
Даже Синод русской Православной Церкви разделился на два лагеря, где есть откровенные шовинисты и есть умеренные, здравомыслящие служители. В этих сложнейших условиях нынешнему Патриарху русской Православной Церкви, человеку безусловному порядочному, несущему свой исторический крест, приходится лавировать, искать компромиссы, чтобы не произошло раскола. Взять, к примеру, его заявление в интервью московской «Независимой газете»: «Отец Александр был талантливым проповедником Слова Божия, добрым пастырем Церкви, он обладал щедрою душою и преданным Господу сердцем. Убийцы сотворили свое черное дело в момент, когда он мог бы еще так много сделать для духовного просвещения чад Церкви. Не все его суждения полностью разделялись православными богословами, но ни одно из них не противоречило сути Священного Писания, где как раз и подчеркивается, что надлежит быть разномыслиям между вами, дабы явились искуснейшие...».
Во всем этом, на мой взгляд, скрыта главная причина трагедии неприятия Александра Меня. Есть и другая. Я бы назвал ее «комплексом Сальери». В то время как искренне верующие благодарили Бога за о. Александра, этого редкого, избранного служителя Божия, враги завидовали его таланту, эрудиции, прекрасной живой речи и тому, что Дух Святой присутствовал во многих его делах. В результате сложилась парадоксальная ситуация: многие церковные иерархи ненавидели одного из лучших и благословенных священников своей же Церкви. Когда Церковь поднимает меч на своего праведника, это трагедия для нее. В данном случае — трагедия Православной Церкви. Но если говорить глубже и шире, то в походе против подвижника и миссионера объединились все, кто ненавидел Христа и спекулировал Его Именем для достижения своих целей: фальшивые христиане, атеисты, фанатики-коммунисты, шовинисты, националисты, фашисты.
Что он делал и что сделал?
На открытую борьбу против тоталитаризма, как мы знаем, иногда выходили самые смелые из политиков, в оппозицию к нему становились историки, писатели, ученые. Их оружием была острая, беспощадная критика. На этот раз против двух монстров, двух «сиамских близнецов» — тоталитарного режима и атеизма — вышел священнослужитель, единственным оружием которого было Слово Божие. Никогда и ни под каким предлогом он не позволял себе делать политических заявлений, примыкать к какой-либо политической группе, критиковать государство. В одном из своих интервью, он сказал: «Я считаю политику вещью преходящей, а я хочу работать в сфере непреходящего». Мудрость и кротость Господа отражались в его жизни. Он служил Богу Его Словом, зная, что оно — «меч обоюдоострый». Сам, отрекаясь от любой политической деятельности, он тем не менее давал в своей церкви приют преследуемым диссидентам, молитвой и Словом Божием стараясь уберечь их от «долины смертной тени».
Недаром будущий лидер СССР, Юрий Андропов, бывший тогда главой КГБ, был весьма обеспокоен тем, что уцелевшие после репрессий диссиденты уходят в церковь, и потому призывал очистить церковные ряды. Именно тогда начались новые аресты христиан разных конфессий. Но благословение Божие лежало на отце Александре, и, несмотря на сплетни, наветы, доносы, измены, служение его приносило прекрасные плоды. Он подвергался унизительным обыскам КГБ, его поносила коммунистическая пресса (Газета «Труд» и др.), ему писали раздраженные письма старшие по церковному чину, однако Сад Христа, в котором он, не покладая рук, продолжал трудиться, по-прежнему чудно плодоносил.
Многие и многие благодаря ему обращались к Богу. С его помощью свой путь к Богу находили и очень известные люди. Журналист Сергей Бычков писал, например: «... он (о. Александр Мень) способствовал возвращению в церковь Александра Солженицына».
В небольшую подмосковную церковь, добираться куда было долго и неудобно, съезжались тысячные толпы. Когда-то, после смерти христианского проповедника и философа Френсиса Шеффера, журнал «Тайм» назвал покойного «миссионером среди интеллектуалов». Отца Александра можно назвать миссионером среди интеллигенции. Но не только интеллигенция шла к нему, но и множество простых людей. Бог дал ему удивительный талант: при всей своей редкой образованности, при уникальном знании истории и литературы, он мог говорить абсолютно понятно,— как для интеллектуалов-ученых, так и для простого человека. И еще потому он был понятен всем, что, в отличие от многих, говорил о Христе, не как о мученике прошлого, а как о живом Спасителе, живущем и сегодня в наших сердцах и в нашей жизни. Александр Мень подчеркивал, что человеку нужна прямая связь с Богом, творения — со Своим Творцом. Все это раздражало тех, кто желал, чтобы народ слушал их, а не Христа. Особую ярость вызывали у них призывы отца Александра к чтению и изучению Библии. И апофеозом этого «криминала» стала выпущенная им книга уже с совсем евангельским названием: «Как читать Библию».
Проповедь отца Александра Меня
Широта христианских взглядов о. Александра, интерес к лучшим богословским трудам протестантов и католиков давали противникам повод обвинить его в отходе от православия. На самом же деле это, конечно, не так. Он был православным священником, которому Бог дал особое духовное чувство понимания евангельских основ христианства. Знаменитый русский священник-диссидент отец Дмитрий Дудко в интервью газете «Коломенская правда» так говорит об этом: «Отец Александр — истинный православный священник, который сделал многое, чтобы открыть христианство людям. Он излагал учения генетиков, физиков, историков, философов, анализировал другие религии, начиная с первобытных и кончая современными. Он поступал как апостол Павел: с эллинами говорил как эллин, с иудеями как иудей, с учеными как ученый, с простыми людьми как простой человек. Он был очень добрый. Когда церковные власти запрещали мне служить, он приглашал меня в свой храм, чтобы служить вместе с ним».
За три дня до мученической кончины отца Александра я получил от него письмо, где он советовал напечатать на русском языке книги Пауля Тиллиха, благодарил за изданные нами труды Френсиса Шеффера, Клайва Льюиса, Дж. Паккера и видного православного мыслителя Ивана Ильина. Рассказывают, он говорил: «Вот бы к нашему православию, к его красоте и глубине, добавить евангельское рвение протестантов, с их стремлением ежедневно следовать за Христом. Может, тогда хорошо бы стали жить люди в России!»
Не ручаюсь за буквальную точность этих слов, переданных мне, но ясно, что был он человеком великой открытости ко всему прекрасному, что растет на разных ветвях единого христианского дерева. В уже упомянутом письме он согласился со словами из моего предисловия к русскому изданию Клайва Льюиса о том, что человек не может считать себя богословски образованным, если он не знает трудов великих богословов Запада; так же как западный теолог не может считать свое образование законченным, если не знает трудов великих русских мыслителей Николая Бердяева, Владимира Соловьева, Павла Флоренского и некоторых других.
Все это, вместе взятое, и заставляло администраторов от Церкви видеть в нем чужого, разрушающего клановые основы. Он и в самом деле стал разрушителем стены, годами воздвигаемой между народом и Богом. По всей стране его работы тайно перепечатывали на пишущих машинках, просто переписывали от руки.
Я бы сравнил о. Александра с библейским Давидом, потому что слова его били, как праща, в лживые сердца голиафов. И враги поняли: этого человека не остановить. И возможно, как сказано в Библии: «С этого дня положили убить его...».
Многие сравнивали убийство отца Александра с другой мученической смертью, другого священника, из другой страны, из другой Церкви,— польского католического ксендза Ежи Попелюшко. Преклоняясь перед мучеником из Польши, понимая, что все мученики за веру равны, все же должен сказать, что феномен отца Александра был совершенно другого масштаба. Другим было и его влияние на верующих. Церковь в Польше, даже во времена навязанного коммунистами строя, представляла собой монолитный организм. Что касается о. Александра Меня, то он был одним из редких российских праведников-одиночек, вышедшим против машины тоталитаризма, этого механического «медведя». Как его только не называли! «Католик», «сионист», «протестант», «экуменист...» А по словам его духовных чад, он только и делал, что открывал людям: смотрите, Бог вокруг вас, Он и в душе вашей, Он — повсюду...
Что же он оставил нам?
Уже в период перестройки о. Александр воссоздает разогнанное в первые годы тоталитаризма Российское Библейское Общество. Им прочитаны около двухсот лекций. Выпущены прекрасные книги, написанные на высочайшем духовном и стилистическом уровне. Эти книги ярко иллюстрируют его особенный дар, о котором я упомянул,— они понятны ребенку и взрослому, простому человеку и высокообразованному интеллектуалу. Среди них особое место занимает цикл из шести книг, посвященный религиозному развитию человечества, а также пересказ Библии для детей и, конечно, книги о Христе «Сын Человеческий» и «Таинство, Слово и образ». Он автор прекрасных комментариев к изданию русской Библии, напечатанной в Брюсселе. Уже после его смерти издан составлявшийся им в течение многих лет восьмитомный Библейский словарь. Вышел сборник его проповедей «Радостная весть» и книга раздумий о пути России и человечества «Трудный путь к диалогу». Общий тираж его книг перевалил за миллион. После него осталось двести пятьдесят аудио- и тридцать видеокассет с проповедями...
Сейчас стало очевидным, что он был, помимо всего, прекрасным историком-библеистом. В России каждое обычное событие может иметь огромное значение, если ты знаешь весь контекст истории этой страны. Итак, за 74 года советской власти в России практически не было ни одного библеиста. Советский режим выкорчевал библеистику так же, как, например, социологию. И Александр Мень стал первым русским библеистом, живущим и работающим не в Париже или Нью-Йорке, а в Москве, под прессом КГБ и противников Слова Божия, надевавших самые разные маски и выступавших под вывесками разных организаций.
Ведущий русских религиозных программ государственной радиостанции «Голос Америки», протоиерей Виктор Потапов писал в московской «Литературной газете»: «В предисловии к одной из своих книг о Библии отец Александр подчеркивал, что его цель как автора состоит в том, чтобы «помочь людям полюбить храм, понять смысл литургии, оценить красоту священнодействий и сделать церковную молитву частью своей жизни». В.Потапов отмечает далее: «Его книги, как евангельское зерно, упавшее на плодоносную почву, принесут богатый плод».
Очень важно напомнить:
1. Писал он, никогда не отрываясь от своего основного пастырского служения. Люди были для него самым главным в его служении. Писатель Владимир Ерохин вспоминает, как однажды, придя к о. Александру домой и увидев заваленный бумагами стол и зная о невероятно напряженном режиме работы священника, решил говорить только о делах, коротко, и вскоре стал прощаться. Отец Александр спросил:
— Вы торопитесь?
— Нет, но, наверное, вы заняты?
— Чем?
— Я отнимаю у вас время, а у вас — работа...
— Вы и есть моя работа...
2. Писал о. Александр в невероятно трудных условиях, находясь «под колпаком» богословов из КГБ, окруженный клеветой своих духовных коллег, знакомый с иудиными поцелуями иных друзей, под градом присылаемых по почте анонимных угроз...
3. Трудно поверить, но он создавал свои замечательные книги почти при полном отсутствии библейских словарей и энциклопедий, другой богословской литературы, не имея возможности проверить свои взгляды в нормальной теологической дискуссии. Генрих Попроцкий, протоиерей из Польши, вспоминает: «Когда-то он сказал мне: «Если бы у меня были библиотеки Парижа, Рима или Лондона...»
Практически он работал в пустыне.
4. В начале своего духовного подвига он был в одиночестве. Потом — окружен тысячами людей. А в дни мученической кончины, подобно своему Господу, вновь остался один. Известный историк, профессор Сергей Аверинцев, имеющий в России большой духовный авторитет, в сборнике «И было утро...» так написал о нем: «Он сделал невозможное возможным. Он проторил дорогу. Теперь по ней пойдут другие. Но пусть они не забывают того, кто вышел сеять, не дожидаясь рассвета...»
Спустя ровно год после убийства в Москве проходила конференция, посвященная его памяти. Меня пригласили выступить на ней. Я сказал тогда: «Он оставил много прекрасных книг и воспоминаний о себе, он оставил после себя много последователей, но, главное, он оставил на земле Свет Христа, который Господь наш чудным образом преломлял через его жизнь, служение и смерть».
Кто его убил?
Об этом много толков, существует немало версий, но и сейчас, спустя годы, убийцы не найдены. Следствие об убийстве отца Александра прекращено, дело сдано в архив как не поддающееся раскрытию. Все может быть в этой жизни... Может, жизнь великого миссионера и впрямь оборвала рука психически больного, может, это был случайный трагический акт, которые бывают в истории. Что думаю об этом лично я? Думаю, что убийство совершили все темные силы, биологически объединившиеся в едином дьявольском порыве остановить праведника, водимого силой Духа Святого, рассказывающего людям об истинном Христе, об истинной цели Его прихода на землю, рассказывающего не о нательных крестиках, но о Кресте Голгофы.
Я думаю так еще и потому, что трудно поверить, будто мощнейшая армия КГБ вместе с высоко профессиональным московским уголовным розыском не смогли разыскать преступников. Личные распоряжения о поиске убийц давали и президент Михаил Горбачев и президент Ельцин. В 1991 году, в присутствии моих друзей Фила Янси, Брента Густавсона, Билли Мелвина, Джоула Нидерхуда, Алекса Леоновича, Питера Дейнеки и других, я спрашивал об этом у руководителей КГБ, и они, соглашаясь, что убийство ложится позорным пятном на Россию, обещали обязательно раскрыть его и наказать убийц. Но видимо есть вещи, которые не по силам даже генералам КГБ.
В первые же дни после преступления была создана специальная группа расследования, которой руководили следователи по особо важным делам. Руководители группы менялись, а следствие топталось на месте. На первых порах арестовали несколько подозреваемых, но все они оказались невиновны. Уже тогда у многих создалось впечатление, что кто-то уводит следствие в сторону.
В те дни я объявил по национальному телевидению, что американские христиане жертвуют 5 тысяч долларов тому, кто поможет найти убийцу. В тогдашней России это были очень большие деньги. Позвонило около 60 человек. Их допросили, но показания посчитали несущественными. Несколько журналистов занялось частным расследованием, среди них — мои друзья Евгения Альбац, Татьяна Фурман и Сергей Бычков.
Ближе всех к истине подошел Сергей Бычков. Анализируя факты и попавшие в его руки документы, он утверждал, называя конкретную фамилию, что один из участников этого предполагаемого заговора (хотя лично и не убивавший священника) вскоре после случившегося был мгновенно переправлен на Запад, причем,— вот зловещая ирония! — как подвергавшийся преследованиям в СССР. Сейчас он живет в США и даже сотрудничает с некоторыми американскими христианскими организациями... После публикации статьи на эту тему Сергею Бычкову полностью закрыли доступ к материалам следствия.
И вот что еще интересно. Примерно год тому назад у меня состоялся разговор с бывшим сотрудником КГБ, занимавшим одно время высокое положение и носившим высокое звание. Дело в том, что Господь через мои слова, беседы, молитвы помог его двадцатилетнему сыну избавиться от жестокого рабства наркомании. Отца это так потрясло, что, хотя он и не уверовал в Господа, но стал каяться во всех своих прегрешениях, которые совершал когда-то, борясь с верующими.
И вот, улучив момент, я спросил, что этот профессионал думает об убийстве отца Александра. Он ответил: «Говорю только вам, говорю, чтобы ответить правдой на ваше добро. Это дело сработано на высочайшем уровне. Но самое главное, есть силы, которые не дают следствию продвигаться. Как только мы реально приближались к раскрытию тайны, нас останавливали. Останавливали по-разному: то переводили на другое расследование, то отвлекали другими гипотезами, то подсылали фальшивых свидетелей. И ко всему, пропадали важные документы следствия. Не знаю, может быть, все это — совпадение, но мне трудно в это поверить».
Трудно поверить в это и мне. Интересно, что оценку работника КГБ совсем недавно (газета «Новый взгляд») подтвердил брат священника — Павел Мень. Вот его слова: «С первых дней расследования стало ясно, что милиция и прокуратура имитируют розыскную деятельность. Убийство — дело рук КГБ. Они — исполнители. А кому это было выгодно? Тем, кто не хотел, чтобы Слово Божие вернулось на нашу землю».
Будучи в Москве, я встретился с сыном и вдовой отца Александра. Мы сидели в маленькой трапезной, в церкви у нынешнего президента Российского Библейского общества, скромного священника Александра Борисова, кстати, духовного чада отца Александра Меня, сейчас наиболее успешно продолжающего служение своего учителя.
Я знал, мне часто об этом говорили, что внешне я похож на покойного отца Александра Меня. Но с его женой встретился впервые. И вот она смотрела на меня, долго, не опуская глаз, в глубине которых навсегда застыла боль.
Скажу откровенно, мне было тяжело. И я подумал, мало быть похожим внешне. А вот смог бы я, как он, выйти один против громадной силы, только с Господом на устах, а потом умереть страшной смертью, но спокойно и достойно, с тем же Именем в последних проблесках жизни? Не знаю. Не знаю...
Еще один нюанс
Он был еврейского происхождения. И этот дар благословения был использован его многочисленными врагами со своей целью. Евреи обвиняли его в том, что из-за него многие дети Авраама уверовали во Христа. Националисты и фашисты, тайные и явные, винили в симпатиях к иудаизму. На него писали анонимки, где утверждали, что он не соблюдает православных традиций, симпатизирует талантливым христианам других деноминаций.
У меня на столе — письмо известного православного епископа, где он, епископ, пользуясь анонимными наветами, обвиняет отца Александра в том, что тот не исполняет в точности обязанностей православного пастыря. А он, пастырь, отвечал: «Дух православия — это дух любви и свободы... Но в «Характеристике» (анонимная жалоба на отца Александра. — М.М.) вместо этого духа я нахожу дух инквизиции и «охоты на ведьм»...
Как воспринимали его
КГБ. Эта организация лучше всех понимала, что и кто реально представляет угрозу для власти. Ее нюх был изощрен и опытен. Ну, какую, на первый взгляд, угрозу представлял из себя интеллигентствующий провинциальный поп? Но мозговые силы КГБ чувствуют, что могут наступить времена, когда к таким, как Мень, потянутся тысячи людей. Они отмечают крепкие зачатки этой тяги, они видят, что интеллектуалы и самые простые люди все чаще начинают поднимать глаза от земли и обращать их к небу.
Публичные лекции о. Александра слушают десятки тысяч людей. Его слова передают из уст в уста.
С точки зрения КГБ, все это являлось серьезной оппозицией, которая могла перерасти во всеобщее противостояние властям. Являясь порождением зла, того, что в изначальной своей инстанции является дьяволом, КГБ понимал, что самым великим революционером является не кто-либо из диссидентов, не Солженицын, не бунтующие журналисты или экономисты, не угонщики самолетов, а Иисус Христос. Вот почему они столь безжалостно сажали в тюрьмы баптистов, заставляли «раскаиваться» бунтующих священников. Но находились единицы, которым Бог давал особую силу и мудрость и святое упорство, и «органам» становилось ясно, что этих людей им не сломить. Так было в случае с отцом А.Менем.
Но тогда, следуя инстинкту самозащиты тоталитарного режима, мятежного священника надо было уничтожить. Желательно чужими руками. КГБ всегда был готов вступить в кооперацию с теми, кто ненавидит правду и детей Христа. Таких оказалось много. И, судя по страшному финалу, этот альянс состоялся.
Я не думаю, чтобы кто-то в КГБ ненавидел отца Александра лично. Наверняка среди работников госбезопасности были и те, кто с сочувствием относился к его служению. Но КГБ — прагматичная плеть государства. И отец Александр Мень, по оценке аналитиков из отдела по борьбе с инакомыслием, представлял для устоев государства большую угрозу, чем многие другие «крамольные» общественные деятели, ибо он был из группы тех, кто преобразовывал землю, т.е. был с верными учениками Христа...
Политики. Для Горбачева, Ельцина, других крупных политиков, он был по своим манерам, уму, зоркости и интеллекту чем-то вроде профессора богословия и лишь частично священником. Каждый из них с радостью принял бы его, обладавшего таким авторитетом и популярностью, на службу в свою группу или партию. Но отец Александр держался в стороне, зная, что тут таится искушение. Служил только Христу и никому больше. Как и все, политики тоже не поняли его. И это было нормально, ибо пророков не понимают те, к кому обращены их пророчества.
Армия. Большинство генералов и высших офицеров российской армии тоже не принимали его жертвенное христианство. Для абсолютного большинства из них христианство ассоциировалось с освящением боевых знамен и призывами бороться против врагов страны. Один из самых высоких руководителей армии говорил мне: «Ну что мне, Майкл, Библию читать, жизнь менять, очищаться, каяться, молиться... Я вот лучше позову (тут он называл одно из печально известных в Церкви имен), мы выпьем с ним, поговорим душевно, я его попрошу, он помолится Богу за меня, вот и все. Чем плохо?»
И тут он был не понят.
Евангельские верующие. Для многих протестантов России (СССР) он представлял собой неожиданное, даже загадочное явление. Возросшие на суровом духовном опыте, они, можно сказать, впервые столкнулись с православным священником, не предававшим их анафеме, а призывавшем, как и они, изучать Слово Божие.
Евангельская молодежь потянулась к нему, потому что протестантским группам больше всего не хватало именно образованности, общей культуры. К тому же, им, с их традиционными миссионерскими устремлениями, импонировало, что православный батюшка призывал христианские церкви идти на улицу, в народ. Общение с о. Александром помогло многим молодым евангельским верующим расширить свой образовательный и культурный кругозор.
Пожилые на такое общение не решались. Слишком непривычным это казалось... И тут он остался для многих непонятым.
Православные. Для основной массы православных о. Александр был слишком необычен. Для них священник (батюшка) традиционно объединял в одном лице и управителя, и надсмотрщика, и адвоката. О чем священник говорит во время службы многие прихожане не знали и не знают поныне, и потому у людей выработалась внутренняя уверенность, что не это самое главное. А отец Александр говорил в церкви понятные проповеди, просил верующих думать и верить. И любить. Странным казался. К тому же, другие священники остерегали свою паству: бойтесь его!
И здесь многие не приняли отца А.Меня.
Итак, он остался для многих непонятным и непонятым. Образованная, демократическая Россия и часть простых людей потянулись к нему. Но до основной народной массы он дойти не смог (не успел? не дали?). О нем знали больше по разным слухам, которые распространяли его враги.
Но на все у Бога Свои планы. Журналист А.Быстрицкий писал в московской газете «Сегодня», что России для нормального развития необходим сверхмощный моральный рывок. Что России необходимо некое новое крещение. Вся нынешняя ситуация, по его мнению, должна напомнить российским верующим о великой деятельности таких людей, как Мартин Лютер. Только это, отмечается в статье, «может сдвинуть процесс духовного преображения общества». Отец Александр был для России именно той духовной силой, которая могла увлечь за собой это общество.
Но нельзя говорить о его жизни только в прошедшем времени. Ибо сегодня благословенные Господом слова и мысли отца Александра приходят к тем, к кому они не успели прийти при его жизни.
Он умер православным священником, но священником, стоявшим на евангельских принципах. Он был для России современным пророком и после мученической кончины еще больше утвердился в этом образе в сознании верующих (да и многих неверующих тоже). Профессор Аверинцев пишет: «Пролитая кровь — великая сила. Если о ней забывают, это проклятие. Если о ней помнят, как должно, это благословение земле».
Имя отца Александра навсегда вошло в историю России. К сожалению, в других странах о нем пока еще знают мало. Но я уверен, его христианское величие откроется со временем всем верующим, и труды о. Александра окажут свое благотворное влияние на жизнь христиан Запада.
Я верю в это, потому что он сделал то, что велит Слово Божие,— жил ради Бога и ближнего своего. Он любил Бога и людей, не разделяя это. И отдал жизнь за Бога и людей.
Михаил Моргулис (Флорида)
Статья опубликована в сокращении редакции
Поделиться:
