Алексей Порошин

Одесский поэт Алексей Порошин о себе: «Родился в СССР, детство провёл в Германии, юность — в Забайкалье, зрелость — в Украине. Стихи начал писать два года назад, просто так, в качестве мозговой разминки, но потом втянулся... Работаю — днём врачом, вечером — музыкантом, ночью — в интернете...».

Алексей Порошин был удостоен первой премии в номинации «Размышления, философия, культура, общество» Первого поэтического конкурса журнала «Чайка». Письмо сетевому поэту ...Привет, поэт, ну как твои дела? Небось, оголодал в своём застенке. Ты ж завалил два письменных стола кубическими метрами нетленки. Растёт, и не по дням, а по часам твоих произведений кубатура... Дружище, ты задумывался сам, кому нужна твоя сетература? ...Читателям? Уволь. Им вечно лень вникать не только в стих, а даже в сонник, твоя космогоническая хрень нужна им как корове Panasonic, как зайцу грабли, как ежу перо, как синхрофазотрон твоей квартире. А ты своё кровавое нутро стремишься предъявить, как можно шире. ...Поэтам? Не смеши и не мечтай. Им всем плевать на вязь ажурных строчек. В сетях интриг, разборок, ссор и тайн им без тебя хватает заморочек. Дерзай, паяц, кричи, беснуйся, плачь, доверься ритмам, рифмам, антитезам... Слова от душ отскочат, словно мяч от крыш, покрытых кровельным железом. ...Выносишь боль на их пристрастный суд сплетением анапестов и ямбов... Считаешь, от безвестности спасут потоки бесконечных дифирамбов? Вкушая восхитительный елей, ты вознесён, паришь, от счастья тая, не думая, что стал ещё бедней — тебя в меду купают, не читая. И, кланяясь распутнице-судьбе, потрёпанный, нетрезвый и опальный, ты тщишься доказать хотя б себе, что круче всех в пустыне виртуальной. Но каждой титулованной «звезде» слюнявишь зад с усердием обмылка, не ведая, что в чьей-то бороде уже змеится подлая ухмылка. Готовы вилы, колья, топоры для тех, кто вознамерился в нирвану, борясь, согласно правилам игры, за рейтинги, пустые как карманы. ...А если б хоть однажды не солгал, набив ступни о царские пороги, то был бы он — ответный мадригал? Не думаю. Скорее — некрологи. Сварганят вместе траурный обряд, швырнув на холмик вяленький цветочек. Ведь зло обычно стаями творят, добро — прерогатива одиночек. И скажут: «Он погиб, не заслужив ни почестей, ни денег, ни софитов...» ...Твори, поэт, пиши, покуда жив, для сетевого кладбища пиитов... Сонет у камина Потрескивает ласково камин, Отстреливая звёздочки в пространство. Я у огня (и к чёрту пуританство!) Из трубочки потягиваю джин. Уютный плед на зябнущих плечах, Вишнёвой трубки ароматный запах, Грифон, держащий пепельницу в лапах, Горячий чай... Так много в мелочах Приятного, забытого, хмельного... Медитативный, медленный процесс Томительной волной снимает стресс И манит в полумрак, к тиши алькова, Где ты, раскинув руки в сладком сне, Летишь навстречу солнечной весне... Ночное дежурство В анфиладах палат полумёртвый мерцающий свет. Отделение смертников. Страшно. Преддверие ада. Я обычный интерн. Первогодка. И только бравада Помогает мне ждать затянувшийся зимний рассвет. Гулким эхом разносится звук полуночных шагов, Душный воздух палат пропитался отчаянным страхом. Здесь больные тела ежедневно становятся прахом И уходят досрочно в сиянье иных берегов... В боковом коридорчике шёпот, и дверь в кабинет Приоткрыта чуть-чуть. Ну и что там? Пора поругаться. Это что за... Осёкся. Девчонка. Пятнадцать? Семнадцать? И дрожит, как в ознобе, неясный её силуэт. Не заметила. Молится. Перед огарком свечи В белоснежной рубашке до пят, точно в постриг монашка, И худые лопатки, как крылья, топорщат рубашку... Прерывается всхлипами шёпот в безумной ночи: — Бог, я правда умру?! Значит правда. Ответа не жду... Ты прости меня, я ведь не знаю, как надо молиться. Я устала от боли, тоски и сочувствия в лицах, И от запаха смерти в моём повседневном аду. Бог, скажи, почему?! Ну, за что ты меня наказал?!! Ведь не только меня, но и маму мою, и братишку. Обещай, что подарят ему крокодила и мишку, Чтобы счастьем светились его озорные глаза. Да и маме бы замуж... Ой, кто здесь, — вскочила, боса: — Ты подслушивал, что ли, как я... как молиться пыталась? — Не волнуйся, я доктор. Услышал, но самую малость, Ты ложилась бы, девочка! Поздно, четыре часа... Под глазами круги и растресканных губ белизна, Синяки от уколов, больное отчаянье взгляда... — Поцелуй меня, док! Нет, постой! Пожалеешь... Не надо... Лучше дай закурить, пусть хоть в чём-нибудь буду грешна. Мы курили и кашляли, молча взирая в окно, Поражаясь величию звёзд и красе мирозданья... — Я, пожалуй, пойду... Нет, не надо. Сама. До свиданья. Или... Лучше, прощай. Я тебя не дождусь, всё равно... Я, сменившись наутро, застрял в затрапезном кафе И вливал в себя водку, давясь, но ничуть не хмелея. Только губы стояли в глазах, анемично белея, И слова на салфетке сплетались в нелепой строфе... Через сутки, изрядно помятый и навеселе, Я, поймав за рукав пробегавшего мимо мальчишку, На последние деньги купил крокодила и мишку. Пусть хоть кто-нибудь станет счастливым на этой земле... ”Журнал «Чайка», №8, 16-30 апреля 2008 года.