Мыльные пузыри

Рассказ Елены Игнатенко «Мыльные пузыри» занял второе место на Втором конкурсе короткого рассказа журнала «Чайка» «На заре тысячелетия»

— Шура, знаешь, что хочу тебе сказать? — произнес Михаил, отложив газету в сторону. Шура готовила завтрак и не обращала на него внимания. Михаил молча смотрел на жену и ждал. — Что? — наконец произнесла она, не отрываясь от работы. — Ты должна интересоваться не только кухней, но и политикой. Скучно мне с тобой жить. — Если скучно, давай разводиться. — Не заводись! — возмутился Михаил. — Чуть что — разводиться! Слова не скажи! Шура в ответ ничего не сказала. Но он все равно продолжил: — Лучше проникнись моими интересами. — Ну, что еще? Проникаться интересами мужа Шуре было некогда. Ведь время летит так быстро, а надо приготовить бутерброды не только к завтраку, но и на работу мужу и дочке в школу. Шура называла это заморить на обед живчика. — Ответь мне, ты довольна нашим президентом? — Конечно, — быстро сказала она, нарезая сыр. Чайник уже закипал, а сало на сковороде для яичницы зажаривалось шкварками. — Что тебе в его руководстве нравится? — Ниче так дядька, симпатичный, походка у него деловая. — Ох, и глупая же ты, — Михаил с превосходством посмотрел на Шуру. Впрочем, другого ответа он от жены и не ждал. — А еще кричите за равноправие, а сами непонятно каким местом думаете. — Будет тебе... Некогда мне пустяками заниматься. Лучше бы помог — лук нарежь! — Не мужское это занятие, — проворчал Михаил, но взял нож и начал резать зеленый лук. — Аполитичный ты человек. — Какой есть. Для меня важно вкусненько вас накормить, да чтобы дома было чисто, вы опрятно одеты. Денег хватало бы на все необходимое. Вот, я понимаю, это — политика. — Политика домохозяйки, — засмеялся Михаил. Он очередной раз убедился, что мир жены ограничен рамками быта, и что происходит за ними, ей не интересно. — Что в этом смешного? — спокойно произнесла Шура. — В конечном счете, мы все хотим одного и того же — комфортно и спокойно жить. Политика домохозяйки отличается от большой политики только масштабом. — Можешь же иногда дельно говорить! — одобрил Михаил. Сейчас он был доволен собой. Ведь ему, наконец, пусть даже с большим усилием, но удалось заставить жену думать. — Зачем прикидываться глупой овечкой?!! Но Шура уже переключилась на житейские заботы. — Ирочку надо будить, в школу опоздает, — говорила она. И Михаил снова погрузился в чтение газеты. — Ты смотри, что творится! — воскликнул он. — Вчера опять машину взорвали! Есть жертвы. — Ужас! — сказала Шура и закричала, направляясь в детскую: — Ирочка, деточка, пора вставать. — Мое мнение, — продолжал Михаил. — Законы нужно менять. Убил человека — расстрел... Шура больше не слушала мужа, кормила семью завтраком. Потом проверила портфель у дочки: все ли она туда положила, и отправила ее в школу. Затем позаботилась о муже, чтобы выглядел на работе не хуже других. На себя ей уже времени не хватило, и она побежала на работу, наскоро одевшись и причесавшись. До работы Шура успела заскочить за заказом. — Не мое, конечно, это дело, — сказал молодой человек, изготовитель заказа. — Вы, наверное, работаете в детском саду и решили порадовать малышей? — Не ваше. Да, может быть, — сказала она загадочно, забирая у него большой тяжелый сверток. — Вы хорошо запомнили, как им пользоваться? — Думаю, да. — Желаю весело провести время. — Спасибо, — сказала Шура и заторопилась на работу. Шура работала на рынке в киоске, торговала восточными соленостями. — Кому соленая рисовая лапша, папоротник, чамча, бамбук... — кричала она, созывая покупателей. Покупателей было немного: цены на днях подскочили в два раза. Хозяин киоска объяснял, что это связано с подорожанием бензина. Люди привыкнут к новым ценам и будут так же много покупать, как и раньше. Только такое объяснение Шуре не нравилось. Во-первых, прибыли никакой, во-вторых, через два-три дня денег у населения не прибавится. Привыкай, не привыкай к новым ценам, покупать все равно не на что. — Ты, что такая неласковая? — сказала продавщица, торгующая мясом, зайдя к Шуре в киоск. — Я тебе машу, приветствия шлю, а ты на меня никакого внимания. Со своим поцапалась? — Извини, не видела. Спать хочу, не выспалась. — Ага, ясненько, — лукаво заулыбалась она. — Твой — орел. А мой — петух, — и взгрустнула. — А что так? — Кобель! По бабам бегает. Может, выгнать его? Пусть катится на все четыре стороны. — Одна останешься. — Не останусь. Ради дочки с ним живу: не хочу, чтобы без отца росла. Что за сверток? — продавщица показала на заказ, который Шура забрала утром. — Да так, ничего. Ирочке роликовые коньки купила. — Я посмотрю? — потянулась она за свертком. — Может своей тоже куплю. Шура перехватила сверток. — Что, жалко? — Не хочу распаковывать. Потом сама так не заверну. Ирочка у меня отличница, коньки — подарок к окончанию учебного года. — Везет тебе, дочка отличница, а моя лоботряска, не знаю, что с ней делать. Не хочет в школу ходить. Где покупала? — В спортивном. — В новом? — Да. — Цены, наверное, заворачивают небожеские? — Всего на полтинник дороже, чем у нас на рынке, зато качество лучше. Шура ничего не придумывала: коньки дочке она купила, только несколькими днями раньше. — Ну, ладно, я побежала, а то помощница одна осталась. Проклинает, наверное. Я сказала ей, что всего на пару минут отойду — в кустики надо, — продавщица засмеялась. — Радио слушаешь? — Нет. А что? — Недавно передали, забыла в каком городе, памяти совсем нет, дом жилой взорвали. Жить страшно! Все под богом ходим. Я побежала. Продавщица ушла. Шура положила сверток на пол и прикрыла его кофтой, чтобы больше не привлекал ничьего внимания. После окончания рабочего дня она забрала сверток и направилась не домой, как всегда, а в центр города, на площадь. Теплое майское солнце уже садилось за горизонт. Веяло прохладой. На улице еще было много народу, все куда-то спешили. Шура немного нервничала и чувствовала, что привлекает внимание. «Надо успокоиться», — сказала она себе. Купив пол-литровую бутылку сладкой воды, она попила. Волнение ушло. На площади выступал какой-то кандидат в депутаты, обещал народу бороться с преступностью. Народ ему изредка одобрительно хлопал. Шура поискала глазами, куда ей встать. Самое удобное место оказалось неподалеку от трибуны с депутатом, возле памятника. Она прошла мимо телохранителей, они стояли к ней спиной и не обратили на нее внимания. Поднялась на пьедестал, развернув сверток, достала оттуда цилиндрический предмет с крышечкой, к которой был прикреплен шнур, немного его потрясла. Потом со всей силы дернула за шнур, и тысячи мыльных пузырей разлетелись по площади. Мыльная пена попала в глаза, и Шура не видела, как к ней подбежали милиционеры. Она только почувствовала, что ее схватили за руки и потащили. Вокруг кричали: — Здорово! Красиво! Ну, тетка, даешь! Молодец! Отлично придумала! Отпустите ее! Только оказавшись в машине, она смогла вытереть глаза подолом платья и разглядеть, кто ее схватил. На заднем сиденье, рядом с ней сидел милиционер, другой на переднем разговаривал с водителем. О чем они разговаривали, Шура не понимала. — Куда вы меня везете? — спросила она. — На маскарад, — оскалил зубы милиционер, который сидел рядом. — В обезьяннике посидишь, протрезвеешь, — пояснил с переднего сиденья милиционер. — Я не пьяная, — возразила Шура. — Ты мне здесь еще поговори, — милиционер сидящий рядом больно сжал ей руку. — Ой! — закричала она. — То-то же! Не будешь срывать выступление кандидата, нарушать общественный порядок. — Я не срывала. Я не знала о выступлении. — Слепая значит? И глухая? Милиционер опять сжал Шуре руку, она снова вскрикнула. Наконец они доехали. Шуру вытащили из машины, втолкнули в помещение со спертым воздухом и повели по длинному коридору, потом по лестнице вниз. Затем был еще один бесконечный коридор и с шумом раскрывающаяся дверь. Шура оказалась в камере с тремя нарядно одетыми девушками. — Вай! — воскликнула одна. — У нас новенькая. — Тебя-то за что? — удивилась другая. — Неужто на тебя спрос есть? В камере поднялся смех. — Какой спрос? — не поняла Шура, но тут же догадалась, за что сидят девушки. Не зная, как себя вести, она прокричала: — Соплячки! Вы мне в дочери годитесь! Не тыкайте! — Ой, ваше превосходительство, — иронично сказала одна из них. — Хватит, девки, базарить, — вступилась другая, — видите, человеку плохо. Не в себе, а мы на нее налетели. Давай рассказывай, за что тебя сюда. От подруг нехорошо все держать в секрете. Шура хотела возразить: какие вы мне подруги, но потом решила, что с ними лучше по-хорошему. — За мыльные пузыри, — сказала она. — Как это? — удивились девушки. — Пускала мыльные пузыри. — Ты за дур нас не держи. А то знаешь, что будет? — пригрозила одна, тряся кулаком перед лицом Шуры. — Не могу больше так жить — бояться за жизнь близких, — Шура обессилено вздохнула. — Везде грабят, убивают, насилуют... Я хотела показать, что можно жить по-другому: радостно, ничего не бояться. — Зачем для этого надо пускать мыльные пузыри? — поинтересовались девушки. — Детство напоминает, когда мы были счастливы, прощали друг другу обиды и быстро мирились. В войну играли ненастоящими пистолетами, убитые воскресали, как только мамы позовут их домой. — Да, сейчас бы вернуться в детство, — мечтательно произнесла одна из девушек. — Вот идиоты, — возмутилась другая. — За мыльные пузыри арестовывают!!! — За нарушение общественного порядка, — пояснила Шура. — Я их пускала на площади, там кандидат в депутаты выступал. Две душки засмеялись, представляя себе, как весело было на это смотреть, третья заплакала. — К маме хочу, — сказала она, всхлипывая. Шура прижала ее к себе, как свою дочку. Девушка успокоилась. Она была, наверное, года на четыре старше ее Иры. Совсем еще ребенок. Шуре вдруг стало жалко девушек — жизнь уготовила им нелегкую судьбу... Они проболтали всю ночь, утром ее отпустили. — Мама! — радостно кинулась дочка на шею Шуре, когда она вышла на улицу. — Ты герой! Нет, героиня! Муж стоял рядом. Шура была рада, что они здесь все вместе встречают ее. Ей казалось, прошла целая вечность с тех пор, как она их в последний раз видела. — Как вы меня нашли? — спросила она. — Да ты весь город подняла на уши, — усмехнулся Михаил. — Давай быстрей в машину, пока корреспонденты не пронюхали. Они ждут тебя с другой стороны здания. — Какие корреспонденты? — удивилась Шура — Самые обыкновенные. В машине расскажу. — Мамуль, знаешь, какой переполох в городе поднялся, когда тебя арестовали? — сказала Ира, когда они уже сели в машину. — Общественность за тебя горой пошла: требовала отпустить. В «Вечерних новостях» тебя показывали. Мы как увидели, сразу в милицию позвонили. Нам сказали, что ты в КПЗ. — Ты молодец, здорово придумала с мыльными пузырями! — с одобрением сказал Михаил. — Не ожидал. Говорила, что политикой не интересуешься, а сама в такое дело влезла! — Ты о чем? — растерялась Шура. Шура вдруг поняла, что за то время, что она провела в КПЗ, произошел важный поворот в ее жизни. — Держи, читай, — Михаил протянул ей газету. — «Предвыборная программа кандидата в депутаты Сергея С. оказалась под мыльными пузырями», — прочитала она в слух. — Что это? — Результат твоих действий. В отставку он подал. Не будет баллотироваться. Потерял доверие народа. — Из-за мыльных пузырей? — удивилась Шура. Михаил пожал плечами. — Думаю, твои мыльные пузыри сыграли роль катализатора. Его обещаниям давно никто не верил. Да, там еще про подпольную организацию написано. Что ты действовала по ее заданию. — Чушь какая! — Я тоже думаю, что журналисты все приукрасили. Хотя сама же ты не могла придумать идею с мыльными пузырями? — Ты считаешь, что я ничего сама не способна придумать? — Шура, я уже не знаю, на что ты способна, на что нет. — Нет никакой организации. Этот кандидат в депутаты случайно на площади оказался. — А ты решила вспомнить детство — попускать мыльные пузыри, — засмеялся Михаил. — Почти. Шура рассказала то, что уже говорила девушкам в КПЗ. — Глупая, — подвел итог Михаил. — Этим мир не переделаешь. — И совсем не глупая, — вступилась за нее дочь. — В следующий раз меня с собой возьми. Я буду тебе помогать. — Так, девочки, следующего раза не будет. — Как это не будет?! — возмутилась дочка. — Да мне в школе все обзавидуются, если мы будем пускать на площади мыльные пузыри. — Ставить зависть во главе идеи, дочка, — последнее дело. — Возможно ты, папа, и прав, — заявила Иришка по-взрослому. — Но зависть — неплохой стимул для ратных дел. Одноклассники захотят примкнуть к нам, и нас будет больше, а это уже сила. Мама права, мы не можем жить в постоянном страхе. Женьке, моей однокласснице, родители охранника наняли: боятся, что их доченьку украдут и убьют. Теперь он ходит за ней по пятам. Никакой личной жизни. — Это что за личная жизнь? — возмутился Михаил. — Рано тебе еще. — Да так, проехали. Это тебя не касается. — Не груби отцу, — вступилась Шура. — Мама, но ты же не откажешься от мыльных пузырей? Шура пожала плечами и сказала: — На работу опаздываю. — Тебя уволили, — обрадовал Михаил. Шура предчувствовала, что это может произойти. Спрашивать, как ее хозяин объяснил причину увольнения, у нее не было сил. За бессонную ночь она очень устала, и теперь ей хотелось только спать. — Из дому меня еще не выгнали? — Что ты такое говоришь! — растерялся Михаил. — Извини, неудачно пошутила. Хочу домой, устала. Вечером Михаил заявил: — Нужно создать партию «Мыльные пузыри»». Он фантазировал, что до следующих выборов надо разработать предвыборную программу. И если его выберут в депутаты, то он сможет бороться с преступностью на государственном уровне. Но с его партией ничего не получилось: через неделю перегорело желание ее создавать. Зато появилась новая идея, с легкой подсказки дочки — на школьном стадионе устраивать шоу с мыльными пузырями. Ира занималась в кружке при цирке. Номер вышел отличный. Михаил ловко пускал мыльные пузыри, Шура заставляла их танцевать в воздухе, а дочка развлекала зрителей акробатикой. Зрители были в восторге, Шура — счастлива. Ее мыльные пузыри оказались не пустой затеей. Хотя на работе (она снова торговала корейскими соленостями) многие над ней посмеивались: мыльными пузырями мир лучше не сделаешь, пустое дело. Но, глядя на восторженных зрителей во время представления, Шуре хотелось верить, что не все так безнадежно. Журнал «Чайка», №2, 16-31 января 2008 года.