Одесса в Вашингтоне

Ах, если бы можно было перенести Одессу в Америку: все её пляжи с шёлковым песком и прозрачное, ласковое Чёрное море. Живу в Америке тридцать лет, но Одесса не умирает в моей душе. И вдруг — сюрприз. В Вашингтоне появляется мой город на сцене театра. Борис Казинец, художественный руководитель коллектива «Театр русской классики» показал Одессу в постановке по пьесе Исаака Бабеля «Закат».

Сцена из спектакля по пьесе Исаака Бабеля «Закат»

Мой любимый город в 1912 году, но эта давность не уменьшает моё наслаждение. Постановщик очень узнаваемо показал знаменитую Молдаванку. Она так называется потому, что там поселились евреи, бежавшие от погромов в Молдавии. Екатерина Вторая хотела привлечь рабочую силу к строительству города. Поэтому она отменила закон прописки, т.е. официальной регистрации населения, требующей паспорта. Тогда беспаспортные беглые каторжане, воры, мошенники нахлынули в Одессу и тоже поселились на Молдаванке, где жильё было дешёвое. Евреи перемешались с преступным миром этого района. Там же, на Молдаванке, останавливались цыганские таборы. Евреи, украинцы и русские танцевали цыганочку и пели цыганские романсы. Молдаванка жила музыкой, преступностью и сплетнями. Важно пояснить, что Молдаванка резко отличалась от центральной Одессы, которая развивалась под влиянием французской культуры. Кстати, Бабель писал стихи на французском языке, когда ему было пятнадцать лет. Одесская интеллигенция, которая жила поближе к Приморскому бульвару, к центру города, дала России огромную группу знаменитостей: Бабель, Ойстрах, Столярский, Ильф, Петров, Паустовский, Куприн, Инбер, Багрицкий, Олеша, Катаев... Но, вернёмся к Молдованке. Для Бабеля окраина Одессы была загадочной и притягательной. Поэтому он оставляет квартиру в центре Одессы и переезжает на Молдаванку. Пишет «Одесские рассказы» и «Закат». Жизнь Молдаванки перешла на сцены театров мира и, наконец, в Вашингтон, на сцену театра Бориса Казинца. Молдаванка 1912 года воссоздана режиссёром точно до мельчайших штрихов. Я слышала музыку Одессы и цыганский романс, видела людей таких, как на старинных фотографиях моей бабушки. Я не заметила ни одного срыва, ни одной помехи с начала и до конца спектакля. Сцена. Стены декораций украшены жилетками — разноцветными, сшитыми из разных материалов. Вспомните фотографии наших прадедов. Какой же костюм без жилета? Каждый артист создал узнаваемый, бабелевский типаж. Вот Беня Крик. Я сидела во втором ряду партера — очень близко от сцены и не могла оторвать глаз от исполнителя роли Бени — Ильи Середюка. Это был настоящий Беня — надменный, умный, интуитивный. Беня так хочет быть правильным человеком, но он налётчик, главарь банды. Где начинается Беня, там кончается полиция — вот язык Молдаванки. Но Беня хочет делать и добрые дела. Назначает щедрую пенсию матери случайно погибшего приказчика, хочет, «чтобы евреи стояли на ногах, а не вниз головой». Режиссёр показал его, как бы под микроскопом. А отец Бени — Мендель Крик, которого с огромной драматической силой играет Аркадий Барский. Нужно было бы перечислить всех исполнителей, которые яркими штрихами воссоздали образы моих любимых бабелевских героев старой Одессы. Формат письма не позволяет этого сделать... Дорогой Борис Михайлович, примите восхищение ваших зрителей. Ваш талант показал Вашингтону величие русской классики. Рита Фельд, доктор философии, профессор Американского университета, Вашингтон, Округ Колумбия